Константин Ланда: «Посвятить себя шахматам никогда не поздно».

Мария Фоминых

– Как получилось, что ты стал комментатором на этом Кубке мира?

– Вообще-то это мой первый опыт работы англоязычным комментатором. До этого я постоянно комментировал письменно и на русском сайте «Чесспро». Получилось спонтанно, что я сюда поехал. Я уже записался в турнир в Сардинии – это прекрасное место: море, солнце. И тут мне предложили поехать в Ханты-Мансийск почти на месяц поработать. Но я подумал, оценил, что я теряю и что приобретаю, и принял этот вызов. Опен-турниров я могу сыграть еще миллион. Это для меня интересный опыт. Такого еще не было в России, чтобы русскоговорящие комментаторы вели трансляцию на английском языке. Я вначале очень волновался, особенно за свой уровень английского. В основном мой круг друзей русскоязычный. Но я могу говорить по-английски и по-немецки. Английский я хорошо потренировал, когда работал со сборной Ирана. В прошлом году я приезжал с иранской сборной на Олимпиаду в Ханты-Мансийск. Но пока, вроде бы, жалоб нет. Очень многие пишут, что нравится слушать наши с Аней комментарии. И это очень приятно.

– Ты внимательно следишь за всеми партиями. Чья игра произвела на тебя наибольшее впечатление?

– Вне конкуренции стоит выступление Юдит Полгар. Выбить из турнирной сетки Мовсесяна, Карякина, Домингеса – это просто фантастика! И Юдит это удалось сделать, несмотря на скептические оценки. Насколько мне известно, скептики уже расплатились своими деньгами в букмекерских конторах, ставя против венгерской шахматистки. Навара – просто потрясающий шахматист. Шахматный «Человек Дождя»! Просто невероятный стиль игры и детская непосредственность вместе с кристальной искренностью. Очень переживал за него во время Кубка мира. Чуть-чуть ему не хватило, чтобы выйти в полуфинал, хотя он был этого полностью достоин! Третьим шахматистом я бы назвал Ярослава Жеребуха из Львова. Молодой парень, явно будет звездой украинских и, возможно, мировых шахмат через некоторое время. Хоть и было страшно, но он выбил из сетки Эльянова и Мамедьярова. Вот, пожалуй, самые яркие впечатления от Кубка на сегодняшний день.

– А россияне? Чье выступление ты отметил бы на Кубке мира?

– Россияне всегда на первых позициях, поэтому сильно удивить их победой меня будет сложно. Отмечу уверенную игру Петра Свидлера, нынешнего чемпиона России. Прет, в общем-то, как танк! Ни разу не стоял под угрозой реального вылета из турнира. Александру Грищуку пока откровенно благоволит фортуна (прямо как первому призеру). Отлично выступил Владимир Поткин, обыграть Широва 2-0!!! А вот Игорю Лысому, на мой взгляд, не стоило затягивать выяснение отношений с Домингесом до блица. Во-первых, негоже оставлять комментаторов без ужина, во-вторых, Домингес все-таки хоть и бывший, но все же чемпион по блицу.

– Как опытный тренер, как считаешь, в чем проблемы нашей сборной? Дело в игроках, тренере или чем-то еще?

– Меня несколько озадачила чехарда, связанная с уходом Жени Бареева с поста главного тренера сборной России. Казалось бы, все делаем одно дело – все заинтересованы в хорошем выступлении команды. Ну, дайте тренеру заниматься своим делом, раз уж его назначили, а потом судите за результат, если тренер остается. Результат оказался не впечатляющим. Хотя, поначалу мне казалось, что все в отличной форме, первые два матча провели на ура, а затем при появлении первых признаков «нефарта» сломались психологически. Появилась неуверенность в исполнении простых движений – иначе охарактеризовать стиль нашей команды не могу. Петя думает, что у Саши выиграно, Саша думает, что Ян порвет, Ян просто делает ходы: все объективно видят, что матч-то уже в районе +2 и зачем напрягать своего соперника и заодно себя? Делается ход понадежнее. Но вдруг цепочка разрывается: Саша попадает в цейтнот и ничья уже за счастье, Ян уже проскочил не только первый контроль, но и упустил перевес, а вот Никита и Петя уже не могут подкрутить, чтобы постараться вырвать победу – сильнейшим образом надо было играть с самого начала, а сейчас извините, фигур почти не осталось... Виноваты в этом Пушкин, Игроки и Главный тренер команды. Но если первый давно умер, а игроки у нас неподсудны, то весь удар принимает на себя сами понимаете кто. В команде Ирана, которую я тренировал на азиатских играх (самом важном мероприятии для Азии), заведена традиция моральной подготовки перед партией. Можно даже спеть пионерскую песню перед туром, чтобы взбодриться и выйти на тур с горящими глазами. На азиатских играх мы сыграли с Индией 2-2 (Индия выступала в том же составе, что и на командном чемпионате мира в Нинбо). В том же турнире сборная Китая, состоящая из семисотников, еле выиграла у сборной Ирана.

Средний рейтинг иранцев на 250 пунктов ниже, чем у нашей российской сборной, но командный дух, наверное, выше на столько же. Они еще не достигали тех вершин в карьере, которые покорились нашим сборникам, и мотивация у них значительно выше. Кто бы ни стал сейчас у руля российской сборной, важно формировать правильный психологический климат, настрой на каждый матч, желание играть и побеждать. Говорить, что в команде должен быть психолог, массажист или даже труппа из театра я совсем не хочу. Главный тренер принимает решение, он и ответственен за результат. Бареев сделал правильно, уйдя с поста после фиаско в Китае, даже если он все сделал на турнире идеально. Но искать черты характера, которые не позволили эффективно управлять командой, а тем более выносить это на общее обсуждение – это, на мой взгляд, переход на личность, который больше характерен для бывшего Советского Союза. И Женя правильно сделал, что не ответил, хотя, представляю, как было неприятно. Судят везде по результату.

– Как начиналась твоя шахматная карьера?

– Вся моя жизнь связана с шахматами, и мне это нравится. Я пришел в шахматы в 5,5 лет. Мои родители занимались в молодости волейболом, играли за сборную Омска – я родился в этом городе. Отец даже привлекался на сборы российской команды. К пяти годам я успел изрядно надоесть им, и они стали подумывать о том, что меня нужно отдать в какую-нибудь секцию. Сейчас я понимаю, что для молодых родителей – это нормально. Когда у тебя будет ребенок, ты поймешь что это такое. Я был подвижным пацаном, прыгал везде – под столом, на столе, мешал все время. Но в волейбол меня отдавать было слишком рано. Как-то мы шли с родителями от бабушки с дедушкой, проходили мимо старого Дворца пионеров (это был бывший дворец адмирала Колчака) и отец, который и сам любил поиграть в «шахматишки» с моим дедушкой, решил меня отдать тренеру по шахматам Константину Терентьевичу Исакову. Так сказать, для развития усидчивости. Исаков был старый фронтовик, закаленный человек, ходил с орденами. И он не менялся на протяжении многих лет. Через двадцать лет, когда я уже стал гроссмейстером, я его встретил в троллейбусе – я его сразу узнал, поздоровался. Человек, который прошел войну, настолько был сильный духом, он всегда держал себя в отличной форме. Он верил в себя, в шахматы, думаю, это давало ему силы. Он до сих пор жив. Я ему очень благодарен, что тогда он согласился взять меня на шахматы в пять лет. Раньше по закону можно было идти в секцию с семи лет. Когда мы пришли во Дворец пионеров, тренер показывал какую-то партию. Константин Терентьевич согласился меня посмотреть. Его удивило, что я уже знаю, как ходят фигуры. Мы начали играть: 1.e4-e5 2. Kc3-Kc6 3.Cc4-Kf6. И тут я с горящими глазами сделал ход 4. Сf7!. А он очень любил атаки, его любимым шахматистом был Алехин. Он сразу так на меня посмотрел, на отца, и сказал: «Берем!». И все сложности с приемом меня в секцию он решил.

Я начал заниматься с более старшими ребятами, им было по 7-8 лет. Они больше знали, больше понимали, но я к ним тянулся и поэтому быстро рос.

– Какие у тебя были крупные юношеские успехи?

– Я стал вице-чемпионом СССР до 18 лет в Пинске в 90-м году. Первое место тогда занял Сергей Тивяков, я не выиграл у него решающую партию. А в последнем туре мы играли с моим другом Сергеем Рублевским. Обычно партии между друзьями заканчиваются вничью, но нам пришлось бороться.

– Вы с Сергеем Рублевским дружите с юношеских лет?

– Да, в юношеские годы мы достаточно тесно дружили с Сергеем Рублевским и Володей Крамником. С Володей я познакомился на школе Ботвинника в Кисловодске. Был там забавный эпизод. Мы с Володей и еще одним шахматистом там пошли в какой-то ресторан, чтобы отоварить талончики на продукты. Нам попался полупьяный человек, который увидел, что у нас была шахматная доска, и захотел с нами сыграть. Мы играли в холле ресторана «на ставку» – на то, что у него было в авоське: минералка, апельсины. Мы выиграли, конечно. Но он же не мог подозревать, что играет с будущим чемпионом мира?

Потом отец Володи предложил моему отцу провести матч между нами из двух легких партий. Я тогда был перворазрядником, а Крамник – второразрядником. Я считал, что играю очень прилично, но Володя собрался и меня обыграл. Выиграл какой-то ничейный ладейный. Но, в общем, с той поездки мы стали дружить. Потом, конечно, пошли новые друзья, новые встречи. С тех пор, как Володя стал чемпионом, он несколько изменил свое отношение к жизни. У него изменился круг знакомых. Но сейчас в Дортмунде у нас отношения, мне кажется, снова потеплели.

– Когда ты решил переехать из Омска и почему?

– Я переехал в 99-м году. Каждый раз, возвращаясь мысленно в прошлое, я пытаюсь понять, почему я переехал и каждый раз нахожу простое объяснение: на дорогу в Европу, где можно было реально заработать на жизнь шахматами, я тратил около 500 долларов и кучу сил. Особой поддержки спорткомитета в Омске не было. Когда я выиграл отборочный турнир к первенству мира в Аргентине, я принес таблицу, заполненную от руки в спорткомитет, чтобы мне оплатили билеты. Девушка, которая отвечала за спорт, увидела, что турнир проходил в Сочи, и спросила меня: «Вы сами таблицу нарисовали, скажите честно?» Это был первый случай, когда от России не поехал человек ни на чемпионат мира, ни на Европу. Этим участником должен был быть я.

Сейчас я не считаю, что это сильно бы изменило мою судьбу. Хотя в тройку я бы, скорее всего, вошел. Причины, по которым я переехал в Дортмунд, были чисто финансовые, шахматный мир для меня после этого не изменился – те же турниры, тот же круг общения. Но в Германии я имею возможность поехать на большинство турниров на машине, у меня стало намного больше возможностей играть там, где я хочу.

– Как вообще жизнь в другой стране?

– В Германии все прекрасно, только немножко скучно. Это как смотришь фильм о жизни графа и графини, у которых все есть, которые живут очень размеренно, а потом сам попадаешь в эту жизнь. Смотришь со стороны – это кажется сказкой, но когда попадаешь туда сам, то это становится обычной жизнью. Глядя на это из России, это кажется нереальным. У нас замечательные люди, но попадаются и такие, как та женщина в спорткомитете, про которую я только что рассказал. В Германии трудно представить, чтобы тебе такое кто-то сказал. Там в этом плане все намного лучше. Полицейские ведут пьяного и обращаются к нему при этом по имени-отчеству. Уговаривают его встать со скамеечки, а не дают дубинкой по голове.

– А как к шахматистам относятся?

– Ну, во-первых, в неизвестных компаниях я стараюсь не шокировать людей, говоря, что я шахматист. По образованию я компьютерный инженер с подтвержденным дипломом в Германии. Я закончил Омский политехнический институт, который потом стал Техническим Университетом, по специальности «автоматизированные системы управления и обработки данных». Потом я в Омске три года работал в банке. За то время, пока я там работал, я с международного мастера с рейтингом 2505 дорос до гроссмейстера с 2580. За три турнира выполнил три нормы.

– Удавалось совмещать банковскую работу и игру в шахматы? Неужели одно другому не мешало?

– Мне наоборот помогало. Чем больше у меня нагрузок, тем лучше соображает голова. Это своего рода переключение с одного рода деятельности на другое, такая своеобразная тренировка. Я еще по гороскопу Близнец, наверное, поэтому мне не трудно делать несколько дел одновременно, если дела смежные. Один мой знакомый сильный шахматист, например, перед партией иногда играет в крестики-нолики, чтобы включить голову, но не зацикливаться на шахматах. Мозг нельзя все время загружать только дебютными вариантами, нужно переключаться.

– Не было в какой-то момент такого желания – полностью посвятить себя шахматам, чтобы добиться чего-то выдающегося?

– Мне жаль тех людей, которые от всего отказались, достигли уровня 2700, но при этом вынуждены все время играть в опен-турнирах, поскольку их не приглашают в круговые. Элитных турниров для всех сильных игроков не хватает. И мне не так интересно концентрироваться только на одном деле. Я не так давно говорил на эту тему с отцом. Он сказал, что если бы я так не переключался с одного на другое, то я бы достиг больших высот. И с Володей Крамником мы обсуждали эту тему. Он родился в Туапсе, а я в Омске – оба эти города нельзя назвать шахматными центрами. До какого-то уровня мы в своих городах дошли. Но потом Володя переехал в Москву, у него все время кто-то жил, помогал ему. Чтобы не отставать, мне тоже надо было принять решение переехать из Омска в Москву, поступить в ГЦОЛИФК. Но раньше я не был таким легким на подъем, как сейчас. Опыта у меня никакого не было, это сейчас я всюду летаю. Но я так думаю, что никогда не поздно посвятить себя шахматам.

– Считаешь, что в шахматах можно достичь чего-то выдающегося в любом возрасте?

– Да, если серьезно начать готовиться, то 2700-2750 можно достичь. Но вопрос в том, что это даст? Жизнь будет достаточно тяжелой, потому что я примерно знаю, как люди должны работать, чтобы достичь такого уровня. А кругозор у этих при такой работе над шахматами сильно сужается. Мне такая жизнь кажется немножко ограниченной. Тот же Володя Крамник сейчас говорит, что у него появилась семья, появилась дочка, и он по-другому немного стал смотреть на жизнь.

– У тебя же тоже есть дочь, есть семья?

– У меня это все случилось в один год. После моего переезда в Германию, через 4 года ко мне переехали родители, я женился, появилась дочка – все в один год. У меня жизнь круто изменилась. Я жил в однокомнатной квартире, тренировал Найдича, ездил по турнирам. А потом моя относительно беззаботная жизнь резко изменилась. Хотя, через несколько лет я, возможно, буду считать, что беззаботная жизнь у меня именно сейчас.

– Жена не шахматистка?

– Нет, не шахматистка. Но я не знаю, хорошо это или плохо, просто потому, что жены-шахматистки у меня никогда не было. Моя жена уже привыкла к моему образу жизни. И я, честно говоря, не совсем понимаю, как происходит общение в семьях шахматистов. Ведь когда темы исчерпаны и уже не о чем поговорить, начинаются беседы о шахматах. А шахматы – это борьба, столкновение интеллектов. Могут возникнуть обиды. А на свете не так много вещей, которые могут сравниться с обидой женщины. Можешь считать меня в этом вопросе мечтателем, но я за мир в семье!